Жил на свете один старик, и было у него три дочери: большая и средняя — щеголихи, а меньшая только о хозяйстве радела. Сбирается отец в город и спрашивает у своих дочерей: которой что купить? Большая просит:
— Купи мне на платье! И cередняя то ж говорит.
— А тебе что, дочь моя любимая? — спрашивает у меньшой.
— Купи мне, батюшка, перышко Финиста ясна сокола.
Отец простился с ними и уехал в город; большим дочерям купил на платье, а перышка Финиста. ясна сокола нигде не нашел.
Воротился домой, старшую и середнюю дочерей обновами обрадовал.
— А тебе, — говорит меньшой, — не нашел перышка Финиста ясна сокола.
— Так и быть, — сказала она, — может, в другой раз посчастливится найти.
Большие сестры кроят, да обновы себе шьют, да над нею посмеиваются, а она знай отмалчивается. Опять собирается отец в город и спрашивает:
— Ну, дочки, что вам купить?
Большая и середняя просят по платку купить, а меньшая говорит:
— Купи мне, батюшка, перышко Финиста ясна сокола.
Отец поехал в город, купил два платка, а перышка и в глаза не видал. Воротился назад и говорит;
— Ах, дочка, ведь я опять не нашел перышка Финиста ясна сокола!
— Ничего, батюшка, может, в иное время посчастливится.
Вот и в третий раз собирается отец в город и спрашивает:
— Сказывайте, дочки, что вам купить? Все для вас постараюсь найти.
Большие говорят:
— Купи нам серьги. А меньшая опять свое:
— Купи мне перышко Финиста ясна сокола. Только его мне надо.
Отец искупил золотые серьги, бросился искать перышко — никто такого не ведает, опечалился и поехал из городу. Только за заставу, а навстречу ему старичок несет коробочку.
— Что несешь, старина?
— Перышко Финиста ясна сокола.
— Что за него просишь?
— Давай тысячу.
Отец заплатил деньги и поскакал домой с коробочкой.
Встречают его дочери.
— Ну, дочь моя любимая, — говорит он меньшой, — наконец и тебе купил подарок, на, возьми!
Меньшая дочь чуть не прыгнула от радости, взяла коробочку, стала ее целовать-миловать, крепко к сердцу прижимать.
После ужина разошлись все спать по своим светелкам, пришла и она в свою горницу, открыла коробочку-перышко Финиста ясна сокола тотчас вылетело, ударилось об пол, и явился перед девицей прекрасный царевич. Повели они меж собой речи сладкие, хорошие. Услыхали сестры и спрашивают:
— С кем это, сестрица, ты разговариваешь?
— Сама с собой, — отвечает красна девица.
— А ну, отопрись!
Царевич ударился об пол — и сделался перышком, она взяла, положила перышко в коробочку и отворила дверь. Сестры и туда смотрят и сюда заглядывают — нет никого!
Только они ушли, красная девица открыла окно, достала перышко и говорит:
— Полетай, мое перышко, во чисто поле, погуляй до поры до времени!
Перышко обратилось ясным соколом и улетело в чистое поле.
На другую ночь прилетает Финист ясный сокол к своей девице, пошли у них разговоры веселые. Сестры услыхали и сейчас к отцу побежали:
— Батюшка! У нашей сестры кто-то по ночам бывает, и теперь сидит да с нею разговаривает.
Отец встал и пошел к меньшой дочери, входит в ее горницу, а царевич уж давно обратился перышком и лежит в коробочке.
— Ах вы, негодные! — накинулся отец на своих больших дочерей. — Что вы на нее понапрасну взводите? Лучше бы за собой присматривали!
На другой день сестры поднялись на хитрости: вечером, когда на дворе совсем стемнело, подставили лестницу, набрали острых ножей да иголок и натыкали на окне красной девицы.
Ночью прилетел Финист ясный сокол, бился, бился — не мог попасть в горницу, только крылышки себе обрезал.
— Прощай, красна девица! — сказал он. — Если вздумаешь искать меня, то ищи за тридевять земель, в тридесятом царстве. Прежде Три пары башмаков железных истопчешь, три посоха чугунных изломаешь, три просвиры каменных изгложешь, чем найдешь меня, добра молодца!
А девица спит себе: хоть и слышит сквозь сон эти речи неприветливые, а встать-пробудиться не может.
Утром просыпается, смотрит — на окне ножи да иглы натыканы, а с них кровь так и капает. Всплеснула руками:
— Ах, боже мой! Знать, сестрицы сгубили моего друга милого!
В тот же час собралась и ушла из дому. Побежала в кузницу, сковала себе три пары башмаков железных да три посоха чугунных, запаслась тремя каменными просвирами и пустилась в дорогу искать Финиста ясна сокола.
Шла, шла, пару башмаков истоптала, чугунный посох изломала и каменную просвиру изглодала, приходит к избушке и стучится:
— Хозяин с хозяюшкой! Укройте от темной ночи. Отвечает старушка:
— Милости просим, красная девица! Куда идешь, голубушка?
— Ах, бабушка! Ищу Финиста ясна сокола.
— Ну, красная девица, далеко ж тебе искать будет! Наутро говорит старуха:
— Ступай теперь к моей середней сестре, она тебя добру научит, а вот тебе мой подарок: серебряное донце, золотое веретенце, станешь кудель прясть — золотая нитка потянется.
Потом взяла клубочек, покатила по дороге и наказала, вслед за ним идти, куда клубочек покатится, туда и путь держи! Девица поблагодарила старуху и пошла за клубочком.
Долго ли, коротко ли, другая пара башмаков изношена, другой посох изломан, еще каменная просвира изглодана; наконец прикатился клубочек к избушке. Она постучалась:
— Добрые хозяева! Укройте от темной ночи красну девицу.
— Милости просим! — отвечает старушка. — Куда идешь, красная девица?
— Ищу, бабушка, Финиста ясна сокола.
— Далеко ж тебе искать будет!
Поутру дает ей старушка серебряное блюдо и золотое яичко и посылает к своей старшей сестре: она знает, где найти Финиста ясна сокола!
Простилась красная девица со старухою и пошла в путь-дорогу, шла, шла, третья пара башмаков истоптана, третий посох изломан, и последняя просвира изглодана — прикатился клубочек к избушке. Стучится и говорит странница:
— Добрые хозяева! Укройте от темной ночи красну девицу.
Опять вышла старушка: — Поди, голубушка! Милости просим! Откудова идешь и куда путь держишь?
— Ищу, бабушка, Финиста - ясна сокола.
— Ох, трудно, трудно отыскать его! Он живет теперь в этаком-то городе, на просвирниной дочери там женился.
Наутро говорит старуха красной девице:
— Вот тебе подарок золотое пялечко да иголочка, ты только пялечко держи, а иголочка сама вышивать будет. Ну, теперь ступай с богом и наймись к просвирне в работницы.
Сказано — сделано. Пришла красная девица — на просвирнин двор и нанялась в работницы, дело у ней так и кипит под руками: и печку топит, и воду носит, и обед готовит. Просвирня смотрит да радуется.
— Слава богу! — говорит своей дочке. — Нажили себе работницу и услужливую и добрую: без наряду все делает!
А красная девица, покончив с хозяйскими работами, взяла серебряное донце, золотое веретенце и села прясть: прядет — из кудели нитка тянется, нитка не простая, а чистого золота. Увидала это просвирнина дочь:
— Ах, красная девица! Не продашь ли мне свою забаву?
— Пожалуй, продам!
— А какая цена?
— Позволь с твоим мужем ночь перебыть. Просвирнина дочь согласилась. «Не беда! — думает. — Ведь мужа можно сонным зельем опоить, а через это веретенце мы с матушкой озолотимся!»
А Финиста ясна сокола дома не было: целый день гулял по поднебесью, только к вечеру воротился.
Сели ужинать; красная девица подает на стол кушанья да все на него смотрит, а он, добрый молодец, и не узнает ее. Просвирнина дочь подмешала Финисту ясну соколу сонного зелья в питье, уложила его спать и говорит работнице:
— Ступай к нему в горницу да мух отгоняй!
Вот красная девица отгоняет мух, а сама слезно плачет:
— Проснись-пробудись, Финист ясный сокол! Я, красна девица, к тебе пришла, три чугунных посоха изломала, три пары башмаков железных истоптала, три просвиры каменных изглодала да все тебя, милого, искала!
А Финист спит, ничего не чует, так и ночь прошла.
На другой день работница взяла серебряное блюдечко и катает по нем золотым яичком: много золотых яиц накатала! Увидала просвирнина дочь.
— Продай, — говорит,— мне свою забаву!
— Пожалуй, купи.
— А как цена?
— Позволь с твоим мужем еще единую ночь перебыть.
— Хорошо, я согласна!
А Финист ясный сокол опять целый день гулял по поднебесью, домой прилетел только к вечеру.
Сели ужинать, красная девица подает кушанья да все на него смотрит, а он словно никогда и не знавал ее. Опять просвирнина дочь опоила его сонным зельем, уложила спать и послала работницу мух отгонять.
И на этот раз, как ни плакала, как ни будила его красная девица, он проспал до утра и ничего не слышал.
На третий день сидит красная девица, держит в руках золотое пялечко, а иголочка сама вышивает — да такие узоры чудные! Загляделась просвирнина дочка.
— Продай, красная девица, продай,— говорит,— “мне свою забаву.
— Пожалуй, купи!
— А как цена?
— Позволь с твоим мужем третью ночь перебыть.
— Хорошо, я согласна! Вечером прилетел Финист ясный сокол, жена опоила его сонным зельем, уложила спать и посылает работницу мух отгонять.
Вот красная девица мух отгоняет, а сама слезно, причитывает:
— Проснись-пробудись, Финист ясный сокол! Я, красна девица, к тебе пришла, три чугунных посоха изломала, три пары железных башмаков истоптала, три каменных просвиры изглодала — все тебя, милого, искала!
А Финист ясный сокол крепко спит, ничего не чует.
Долго она плакала, долго будила его, вдруг упала ему на щеку слеза красной девицы, и он в ту ж минуту проснулся:
— Ах, — говорит, — что-то меня обожгло!
— Финист ясный сокол! — отвечает, ему девица. — Я к тебе пришла, три чугунных посоха изломала, три пары железных башмаков истоптала, три каменных просвиры изглодала — все тебя искала! Вот уж третью ночь над тобою стою, а ты спишь — не пробуждаешься, на мои слова не отзываешься!
Тут только узнал Финист ясный сокол и так обрадовался, что сказать нельзя.
Сговорились и ушли от просвирни.
Поутру хватилась просвирнина дочь своего мужа: ни его нет, ни работницы! Стала жаловаться матери, просвирня приказала лошадей заложить и погналась в погоню.
Ездила, ездила, и к трем старухам заезжала, а Финиста ясна сокола не догнала: его и следов давно не видать!
Очутился Финист ясный сокол со своею суженой возле ее дома родительского, ударился о сыру землю и сделался перышком: красная девица взяла его, спрятала за пазушку и пришла к отцу.
— Ах, дочь моя любимая! Я думал, что тебя и на свете нет, где была так долго?
— Богу ходила молиться.
А случилось это как раз около святой недели. Вот, отец с старшими дочерьми собираются к заутрене.
— Что ж, дочка милая, — спрашивает он меньшую, — собирайся да поедем, нынче день такой радостный.
— Батюшка, мне надеть на себя нечего.
— Надень наши уборы, — говорят старшие сестры.
— Ах, сестрицы, мне ваши платья не по кости! Я лучше дома останусь.
Отец с двумя дочерьми уехал к заутрене, в те поры красная девица вынула свое перышко. Оно ударилось об пол и сделалось прекрасным царевичем.
Царевич свистнул в окошко — сейчас явились и платья, и уборы, и карета золотая. Нарядились, сели в карету и поехали.
Входят они в церковь, становятся впереди всех; народ дивится: какой такой царевич с царевною пожаловал?
На исходе заутрени вышли они раньше всех и уехали домой, карета пропала, платьев и уборов как не бывало, а царевич обратился перышком. Воротился и отец с дочерьми.
— Ах, сестрица! Вот ты с нами не ездила, а в церкви был прекрасный царевич с ненаглядной царевною.
— Ничего, сестрицы! Вы мне рассказали — все равно что сама была.
На другой день опять то же, а на третий, как стал царевич с красной девицей в карету садиться, отец вышел из церкви и своими глазами видел, что карета к его дому подъехала и пропала.
Воротился отец и стал меньшую дочку допрашивать, она и говорит:
— Нечего делать, надо признаться!
Вынула перышко; перышко ударилось об пол и обернулось царевичем.
Тут их и обвенчали, и свадьба была богатая! На той свадьбе и я был, вино пил, по усам текло, во рту не было. Надели на меня колпак да и ну толкать, надели на меня кузов:
— Ты, детинушка, не гузай, убирайся-ка поскорей со двора.
